Была единственным ребенком в семье, поэтому росла избалованной; родители выполняли все прихоти девочки. В детстве быстро обнаружились способности к музыке и живописи – однако для того, чтобы в полной мере развить таланты, девочке не хватало упорства, а ее родителям - настойчивости. Сталкиваясь с трудностями, она предпочитала не преодолевать их, а отложить «на потом», в итоге вовсе ничего не делать. Все же у нее неплохой вкус, помимо живописи и музыки она разбирается в поэзии, литературе, умеет вышивать (опять-таки под настроение). 
С 20 лет является горничной Миринор, жены Анариона.
Верная по воспитанию, однако убеждения нельзя назвать твердыми. Философию она всегда считала чересчур скучным занятием, чтобы вникать в ее тонкости Поскольку всю жизнь жила в Роменне, мечтает побывать в столице. В манере одеваться иногда подражает столичному стилю, хотя и без вычурности. Гвенниэль, всегда любила балы и танцы; и сильно страдала от редкости последних в тихой и по ее мнению, скучной Роменне. Ближайшая подруга, Бавиббатан, уехала в столицу, и Гвенниэль совсем впала в хандру. Молодые люди, появлявшиеся в доме князей Андуниэ, казались ей скучными занудами либо самоуверенными ловеласами. Она писала письма Бавиббатан, жалуясь на скуку и требуя подробных описаний балов и приемов в столице. Подруга, однако, отвечала редко, а пышные описания, которые так любила Гвенниэль, проскальзывали в письмах еще реже.
Близкие подруги – Бавиббатан, ее сестра Нулихиль, и Фириэль, воспитанница Элендиля. Последней она сильно завидует: ее положению в доме, тому, что ее берут с собой на приемы в столицу, куда ей вход закрыт, ее музыкальным талантам. Поэтому отношению у девушек дружеские, но Гвенниэль редко упустит возможность «подколоть» Фириэль...

А вот дальше началась игра. И судьба персонажа повернулась совершенно не туда, куда планировалось.

...Но все меняется. И для Гвенниэль поворотным пунктом в судьбе стала встреча с незнакомцем из Арминалета, который однажды появился в доме князей Андуниэ, принятый как свой, ибо происходил из немногих Верных, живущих в столице… В первый раз девушка даже не рискнула подойти к нему и заговорить, хотя до того робостью по отношению к противоположному полу не отличалась. 
Спокойное течение жизни все больше нарушалось. Даже тихая Роменна не могла остаться в стороне.


...Раненый стражник, обвиненный в измене, ворвавшийся в дом в окровавленной одежде, с отрубленной кистью… Дома были только Гвенниэль и Нулихиль, они как могли перевязали раны. Человек просил о помощи и в то же время уговаривал их выдать его страже: "Откуда вы знаете, что я не предатель? Лучше бы вам выкинуть меня отсюда". 
Лордов Андуниэ иногда приглашали во дворец в Арминалет. Вернувшись, они рассказывали об атмосфере подозрительности, которая царит во дворце, о пренебрежительном отношении людей Короля к Верным, о казнях, свидетелями которых их заставляют быть.
Однажды госпожа Миринор вернулась из столицы в полуобморочном состоянии: ее недавно родившегося сына забрали на воспитание во дворец. Несчастная мать бросалась королеве в ноги, умоляя оставить ей ребенка, но все просьбы ни к чему не привели.
Казалось, привычный мир рушится. Ощущение тревоги стало постоянным фоном, на котором все чаще приходилось задумываться о собственной судьбе. По-прежнему хотелось попасть в столицу, тем более это был единственный шанс увидеть незнакомца, по-прежнему занимавшего все мысли Гвенниэль. Но "Арминалет" и "опасность" уже стали синонимами…
Она все же почти решилась и написала Бавиббатан письмо, спрашивая, можно ли ей приехать в столицу погостить… Но отправить письмо она не успела: подруга приехала сама. Бавиббатан находилась в полной прострации, с трудом объяснила, что ее жених ранен и сверх того находится под подозрением в том, что он убил своего прежнего начальника, чтобы занять его место. Желая уберечь невесту, он отправил ее в Роменну.
Вскоре вслед за ней приехала Ломи (мать жениха Бавиббатан), которой передали на воспитание сына Миринор. Под прикрытием поездки к морю она привезла ребенка в Роменну. Но после этого вернуться в столицу Ломи естественно, не могла. Вместе с Ломи приехал ее муж, которого за какую-то провинность слуги Зигура лишили зрения.

Еще шаги на лестнице. И в дом буквально втаскивают раненого Нардуадуна, которого сопровождает тот самый незнакомец. Пока перевязывают Нардуадуна, Гвенниэль вцепляется в локоть подруги: "Кто это? Как его зовут?" - "Это старший брат Нардуадуна, Арунзагар". Арунзагар… теперь она хоть знает имя возлюбленного… Бывшего капитана стражи перевязали, Арунзагар выходит из комнаты, где лежит брат… Напряженное измученное лицо. Он подсаживается к отцу, берет того за руку. Гвенниэль, едва дыша, стоит рядом. Впервые она остро ощутила, что все, чем она жила до этого, по сути, не нужно в жизни. Да, она умеет поддерживать ни к чему не обязывающую светсткую беседу, умеет играть на лютне и петь – но к чему это все сейчас? Она даже не знает, о чем заговорить… К ее счастью, Арунзагар попросил еще бинтов: перевязать глаза отцу. Девушка помчалась выполнять просьбу, пока она искала бинт, успела немного успокоиться. Вернувшись, она даже набралась смелости предложить обоим мужчинам по бокалу вина. 


...Все семейство вскоре покинуло дом. Куда они уехали, никто, кроме князей Андуниэ, не знал. Вероятно, Ломи с двумя детьми: ребенком Миринор и ее собственным младшим сыном спрятали где-то в Роменне или поблизости. Роменна вообще потихоньку превращалась в укрытие для тех, кого в столице считали преступниками. Немного оправившийся Нардуадун скрывался на верфи.
Гвенниэль металась, не находя себе места. Она уже понимала, что вскоре всем Верным придется покинуть Остров. Но как же Арунзагар? Она корила себя, что так и не поговорила с ним. Может быть, это всего лишь мимолетное увлечение, которое без следа рассеяется бы при более близком знакомстве, и она забудет его, и спокойно сможет жить дальше… А если нет? Перед глазами был пример подруги. Кем бы ни был Нардуадун, его любовь к Бавиббатан была очевидна; и вообще эта ситуация так напоминала рыцарские романы, которые Гвенниэль во множестве читала когда-то (сейчас она не то что читать не могла – у нее даже лютня валилась из рук). А ведь Арунзагар – его брат…и если они похожи… Что же делать? – возвращались мысли к привычному кругу.
В эти дни Гвенниэль, Бавиббатан и Нулихиль почти постоянно были вместе и как могли, поддерживали друг друга. Однажды Гвенниэль увидела, что лорд Анарион разговаривает в зале с человеком из людей Короля. Этот господин, Долгухо, не раз уже бывал в доме; когда-то он ухаживал за Нулихиль; не принимать человека Короля было опасно, доверять ему – тем более. Однако Долгухо был по крайней мере достаточно приятным и остроумным собеседником; некоторым приятельницам Гвенниэль он даже нравился. Ее первое впечатление о нем тоже было благоприятным, хотя чисто внешне Долгухо был, что называется, не в ее вкусе, и она его всерьез не воспринимала. Сейчас же почему-то при взгляде на него нехорошее предчувствие сжало ее сердце; если бы она могла, она бы бросилась к Анариону со словами: "Мой лорд, осторожнее!" Господин Долгухо как раз спрашивал про Нулихиль. Анарион, обернувшись и заметив Гвенниэль, попросил ее позвать Нулихиль в залу. 
Девушка поднялась в комнату сестер. Нулихиль совершенно не хотела говорить с Долгухо, который вероятно, приехал уговаривать ее вернуться к матери. "Скажи, что я больна" - "Хорошо". Но столичный господин был настойчив. Это уже совсем насторожило Гвенниэль. Нулихиль быстро прибежала в комнату после разговора, она была бледна и словно не в себе. На расспросы она отвечала: "все хорошо", мысли же ее казалось, блуждали где-то далеко.
Кто-то вскользь заметил через пару дней, что Долгухо – из слуг Зигура, и владеет черной магией. Гвенниэль, гордая своей проницательностью, заметила: "Он мне сразу не понравился" - и наслаждалась явным замешательством Фириэль, которой Долгухо когда-то был симпатичен. Но тут же вспомнила происшествие с Нулихиль и встревожилась еще больше.

Чтобы немного отвлечься от грустных мыслей, Гвенниэль пошла работать на верфи. Женским рукам на верфях тоже находилось применение: шить паруса, готовить еду для уставших работников. 
Тяжелая работа, почти постоянный сильный ветер, крики чаек над морем… Она падала вечером без сил и забывалась тяжелым сном без сновидений. Страшным впечатлением осталось в памяти безумие Нардуадуна, вдруг осознавшего, кому он служил все эти годы. Молодой человек рвался в столицу, желая отомстить Зигуру за себя и всех тех, кого он убивал по приказу своего господина. Нардуадун пытался бежать с верфи, к счастью для всех, это вовремя заметили. Четыре человека с трудом удерживали его… Когда понял, что его не отпустят – рухнул на палубу, закрыв лицо руками… безумная тоска в глазах, обведенных черными кругами - "Вы не понимаете" - повторял он, раскачиваясь из стороны в сторону... 


...Однажды Гвенниэль за какой-то надобностью вернулась в город. Все семейство Андуниэ, кроме госпожи Миринор и Менелель, было в столице на приеме. Фириэль тоже была с ними. Раньше Гвенниэль непременно позавидовала бы ей, но сейчас это все казалось такой суетой… 
Стук копыт у ворот, скрип створок. Менелель и Гвенниэль побежали встречать…Что стряслась беда, они поняли сразу – достаточно было взглянуть на лицо Элендиля. 
Фириэль – арестована… За что? – она пела на приеме на квениа… Нулихиль пыталась помешать страже, ее тоже забрали…
Гвенниэль, не дослушав, бросилась на верфь, к Бавиббатан. Они стали обсуждать, как помочь арестованным. "Я поеду в столицу, попытаюсь хоть-что-нибудь узнать!" - "Я не позволю тебе рисковать" - отвечала Бавиббатан. Гвенниэль в отчаянии поделилась с подругой тем, что она хранила как тайну: "Мне все равно надо попасть в столицу, мне непременно нужно увидеть одного человека." Они стали придумывать, как бы это организовать, но…
…Фириэль на следующий день привезли стражники. Они ворвались в дом в полном вооружении; Элендил и Анарион обнажили мечи – но вошедшие отрывисто бросили: "Спрячьте ее! А если не хотите попасть в храм – спрячьте и нас!" Новый капитан Золотых, бывший умбарский пират, которому было велено казнить девушку, не пожелал выполнять приказ, противный его совести. Фириэль рассказала, что Нулихиль мертва – наткнулась горлом на меч, когда ее пытались схватить. 
Несколько раз в дом Андуниэ приходили люди Короля, искали Фириэль, спрашивали про Нардуадуна. Но никаких следов их присутствия в доме они обнаружить не могли, а обыскать огромную верфь было совершенно нереально. 
Выезд из Роменны для Верных был закрыт. Гвенниэль чувствовала себя так, словно попала в капкан.

...Тем временем корабли были достроены. Слова Элендиля в тот день на причале: "Я благодарю вас, жители Роменны!". Впервые слово Верные стало для Гвенниэль не просто словом, обозначающим тех, кто не принял новые нуменорские порядки. "Мы – Верные!" – отныне это можно было говорить с гордостью; ведь это сопричастность к своему народу, единому и во время мира и в годы бедствий. Девушки с гордостью переглядываются: мы тоже в стороне не стояли, эти паруса сшиты нашими руками. Тепло заливает сердца, солнечными бликами по лицам – радость. Они обнимаются, позабыв о различиях в положении: Менелель, дочь Анариона, Гвенниэль, горничная ее матери, и воспитанница опальных библиотекарей, еще совсем ребенок, Аданель…

Неожиданно в Роменну приехала мать Бавиббатан. Гвенниэль вспомнила о письме, в котором госпожа Бавибкибил приглашала ее занять место горничной. Нужно было давать ответ. Ехать в столицу навсегда она не собиралась, но может быть, Бавибкибил возьмет ее с собой на несколько дней – Гвенниэль хватило бы этого времени, чтобы разыскать Арунзагара, если он в Арминалете.


...Ледяные глаза высокородной леди. Маска, за которой спрятана боль – боль матери, потерявшей дочь – и Гвенниэль это понимает. Но она видит и еще что-то, чему не может дать названия. Какая-то беспощадность, и страшнее всего, что проистекает она не от ненависти… бесстрастная уверенность в своей правоте. Может быть, именно это когда-то насторожило ее в господине Долгухо… но ей не до того, чтобы вспоминать и сравнивать.
«Я предлагаю вам место фрейлины. Моя дочь умерла, Бавиббатан не вернется во дворец, поэтому королева велела мне подыскать ей замену. Подумайте, девушка, такой шанс бывает один раз» Молчание. Гвенниэль опускает глаза. Высказать свою просьбу – просто взять ее в столицу на несколько дней – она не смеет. Откуда-то она знает, что этого делать нельзя. Внутренний голос: такие люди – какие?- не выполняют просьб просто так. Если ехать – значит, принимать предложение этой женщины с ледяными глазами и становиться фрейлиной королевы. А как же Бавиббатан? Ее муж тяжело болен, ей нужна помощь… Я ведь совсем не знаю Арунзагара… А здесь друзья, и я им нужна…
Очень тихо: "Простите, я не могу принять ваше предложение."

…в своей комнате она села, бездумно крутя в руках веер. Посидела некоторое время, глядя на закат над морем. Сняла все украшения, кроме нитки жемчуга в волосах, сложила их в сундучок из темного дерева: "больше не понадобятся…"


Две недели Гвенниэль провела в нервной горячке. Она не помнила, что было в это время. Кажется, она просила лекаря никому не говорить о ее болезни – боялась, что Бавиббатан узнает и примчится за ней ухаживать. У подруги и так полно проблем. 

...Темная ночь, свет фонарей… "Жители Роменны!" - все собрались на площади. Гвенниэль с трудом отличает явь от бреда, но старается идти сама. Ей уже все равно. Они покидают Остров, и она никогда не увидит Арунзагара. Все поднимаются на корабль. Впереди идет Элендил, и она смотрит только на лорда, как за последнюю надежду цепляясь за слово: верность. Верность дому князей Андуниэ, которым всю жизнь служил ее отец. Верность своему народу, так сплотившемуся в последнее время. "Мы – Верные"… Блики на темной воде, и где-то далеко идет гроза… порывы ветра все сильнее, уже начинается буря, ураган рвет паруса. Корабль отчаливает, с трудом прокладывая себе путь через бушующие волны.
Нуменора больше нет.
Волны швыряют корабль, как щепку. Гвенниэль почти ползком добирается до борта, цепляется за перекладину, чтобы устоять на ногах. Там, где был остров – плещется море, и холодное огненное зарево встает над волнами. 
Нуменора больше нет.
Вот и все.
Арминалета тоже нет. И нет никого из тех, кто жил в столице. Она почти рада своему полубредовому состоянию: вероятно, она осознает, что Арунзагар погиб, но это будет позже. Не сейчас. 
В этой беспросветности ее вдруг охватывает странный покой: раз все кончено, уже нечего бояться; надо просто выполнять свой долг перед теми, кому я еще нужна.
Гвенниэль поднимает глаза. Передние корабли идут почти рядом. Только темно-синие волны с белыми пенистыми гребнями разделяют два борта. 

На соседнем корабле, прямо напротив нее, точно так же опираясь о перила, стоит Арунзагар…


PS: вскоре Арунзагар сделал Гвенниэль предложение... А по прибытии на материк они поженились.